Причины и следствия моего Я - Игорь Сотников
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская современная проза
- Название: Причины и следствия моего Я
- Автор: Игорь Сотников
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да и хрен на этого Витька. О чём с ним, можно говорить, – делая последний глоток, порешил Филимон, чья приветливая душа, имея высокую чувствительность, уже с первого прикосновения жидкости к себе начала примеривать себя под мир, а не как до этого, мир под себя. После чего выдохнув из себя попутные запахи, Филимон решил, игнорируя Витька, обратить свой взор на Надьку, которая, по его разумению, требовала от него «сурьёзного» разговора. Но Надька, к его запоздалому вниманию, справившись со своей дозой куда как быстрее, чем он, не выдержала наплыва этих новых чувств на старые дрожжи, которые несла с собой эта новая чаша пития, и, уйдя в себя, уронив голову на грудь, посапывая, принялась воодушевлять себя и всех ко сну.
– А Надька в своём репертуаре. – Заржал Витек, как только заметил такое достойное себя поведение Надьки.
– Ну, тебе виднее, ты, наверное, все её репертуары знаешь. И ни одного не пропускаешь. – Филимон, увидев в этом заявлении Витька, намёк на их с Надькой, более близкие чем с ним, отношения, не выдержал и бросил Витьку эти свои подозрения.
– Да успокойся ты, Филимон. Ты же знаешь, что меня толстые бабы не прельщают. Вот худющие, это да. Да и к тому же, если смотреть на мир с житейской стороны, то им при той же отдаче на прокорм и на пропой куда меньше надо. Так что ты Филимон при всей своей сообразительности допустил большую ошибку, остановив свой выбор на этой Надьке. Да уж, обижайся, не обижайся, а я ума не приложу, что ты в ней такого нашел, чего в других нет.
Витек своим заявлением заставил Филимона более пристально посмотреть на эту малосимпатичную Надьку, к которой, как он понял сейчас, он имел не только свой расчет, но и определенное притяжение. А ведь к этой толстой бабе с синяком вместо лица, от которой пахло похлеще, чем от них с Витьком вместе взятых, от которой, по большому счету, и толку было мало, его, тем не менее, как-то совершенно непонятным образом тянуло к ней. И ведь, наверное, не зря, он еще пять минут назад из-за нее хотел этому Витьку заехать в рыло.
«А что в ней есть такого особенного, чего нет у других особ женского пола?» – Задался вопросом Филимон, прокладывая свой мысленный путь через ее взлохмаченные и грязные космы, свисающие со всех своих неприглядных сторон на лицо Надьки, которое, опять же, кроме этого навеса защиты имеет еще одно прикрытие от белого света – эти её синяки, упорядочено (Филимон отдал себе должное, за такую свою очень ровную кулачную приметливость) расположившиеся под обоими глазами (не то что у одноглазой Маруськи, которая точно не попадает в список его зазноб), и слой гигиенической грязи на её толстенных щеках, защищающий её, как она говорит, от угревой сыпи.
«Да, вроде бы, всё то же самое», – сделал вывод Филимон, после того как, мысленно прибрав ее лохмы в прическу и использовав свой внутренний Фотошоп с ее огромным набором инструментов, подчистил и закрасил тональные несоответствия на лице Надьки. «Ну, её для приличия накинуть на нее какое-нибудь новомодное шмотье, отвести к какому-нибудь стилисту и визажисту, то, пожалуй, Надька, своим видом затмит всех этих бывалых на подиумах курв». – Филимону, аж, стало жарко, от этих своих самосознаний.
– Потенциал и возможность – вот что меня, как всякого художника ищущего свою Галатею, в ней душевно напрягает, – резюмировал обалдевший Филимон, сжимая в руке, запущенной в карман куртки, один предмет, относящийся к женским украшениям, который ему сегодня, в независимости от желания его хозяйки, вряд ли захотевшей вот так просто расстаться с этим симпатичным украшением, по случаю достался в виде презента. Что также было закреплено тем, что его напарник Витек, оказавшийся лопухом и не заметив этой удачливости Филимона, сумевшего прихватить из сумки садящейся в автобус симпатичной дамы небольшой, коробочного вида сверток, тем самым был отодвинут от соискателей, имеющих право на свою долю в части этого предмета, который, по глубокому разумению Филимона, теперь переходил в его единоличное пользование.
Что же касается самого предмета, то, когда Филимон сославшись на уединение, в кустах развернул сверток, то его глаза чуть было не ослепли от игры света камней на этой старинной работы жемчужной сережке, которая определенно не имела малой цены, а вот близостью к заоблачным, скорей всего, могла похвастаться. Филимону это загляденье пришлось по нраву, и он, облизнувшись, еще раз поздравил себя с такой своей предусмотрительностью – не сообщать ничего Витьку. После этого, решив никому не сообщать и тем более ни с кем не делиться этой находкой, выбросил коробку, а саму жемчужную сережку засунул в свой потайной отдел куртки, входом в который служила дырка в кармане, и который помещался в подкладке, куда складировалось всё то, что не могло задержаться в самом кармане (так сказать, условное дно, которое как раз этим своим качеством и представляет надежность, ведь ниже падать некуда и, значит, всякая вещь, находящаяся в состоянии полного падения и в то же время пребывая на дне, уже никуда не денется).
Что и говорить, а подкладка всякой куртки, пиджака или какого другого вида верхней одежды сама по себе несет в себе не только не мало потаённостей, но и в некотором роде глубокий сакральный смысл бытия, для всякого иначе мыслящего человека, не нашедшего своего места в этом своем кармане жизни, среди ее данностей. Где не ты определяешь с кем и с чем иметь дело, а кем-то там наверху, кто за тебя все решил и исходя из своего желания, когда хочет, что-то внеся сюда, в твою жизнь даст, а когда наоборот, заберёт. И этот инакомыслящий человек, не пожелав больше мириться с этой обыденностью толчеи, а в особенности со своим зависимым от определяющей его судьбу божественной длани положением, взял и оборвал связующие нити с внешним миром, и найдя свой выход вниз, подальше от этих верхних пустот, ушел в свою низовую тишину.
Нет, конечно, он не сразу пошел таким экстремальным путем и до этого не раз пытался обрести контакт с этой божественной дланью, которая на все его разговорные попытки, отмахивалась. Ну а когда во время особенных катаклизмов, при сильной тряске он, подкинутый до самых небес, попытался заглянуть сквозь верхние пределы неизвестности, то в тот самый момент, когда перед ним уже совсем рядом замаячила тонкая прощелина света, заглянув в которую, пожалуй, можно было бы ответить для себя на все вопросы, касающиеся своего мироздания, то эта судьбоносная длань, видимо не желая потерять тебя, тут же покрепче прижимала этот проход.
Ну а кому, спрашивается, хочется жить в темноте своего разума, или, вернее сказать, раз тебя обрекли на такую в рамках твоей разумности жизнь, которая при этом практически полностью зависит от внешних малопонятных сил, для которых твоя темнота, скорей всего, и является сдерживающим тебя сохранным фактором. То нет ничего удивительного в том, что наиболее несогласные с таким положением вещей, пытаются оспорить сей фактор зависимости, и уже со своей стороны пытаются отыскать для себя другое дно, куда они будут складывать свои отражения мыслей.
И вот прокладка и стала тем самым местом, где нашла себя и своё место эта иначе думающая субстанция жизни, которая, конечно же, могла пойти и дальше, если бы не сдерживающий фактор, а именно – заложенные в каждой типологии живого организма пределы его сил, как физических, так и сознания, от которых зависит высота возможностей и глубина дна. Ведь кто знает, что там выше высокого (небес) и ниже нижнего (подкладки), за пределы которых нам позволит заглянуть лишь расширение возможностей нашего разума, который на данный момент готов лишь к своим радостям жизни либо же в кармане своей разумности, либо же в нижнем пределе неразумности или иной разумности, в подкладке.
Правда, у некоторых ещё более инакомыслящих, этих, с трудом поворачивается язык назвать их гражданами, между тем на этот счёт имеется своя гипотеза. Ведь все знают, а в особенности эти, не слишком ответственные граждане, находящиеся в самых близких отношениях с материальностью этого мира, так сказать, притертые и прижатые к стенке, а ещё больше к себе бытием этого мира, как никто другой знают, что бытие определяет сознание. И этот неответственный гражданин, оказавшись в своем кармане жизни, конечно же, не мог так просто смириться со своей реалией жизни, где кто-то там склонял его к этой своей обреченности.
И он, используя свой главный инструмент своего понимания, разум, конечно, пытался постичь им того, чья же божественная длань определяет его сознание, которое пришло к такому выводу, что, возможно, этот его карманный мир – не единственный, и что кроме него существует мириады карманных одиночеств, которые также как и он ограничены пределами своего сознания и заключены каждый в своем кармане. Ну а те, определяющие его сознание, присутствующие в его жизни вещи и объекты явно не зря даны ему в свое пользование, и если суметь определить их начальность, так сказать, сущность, то это дает возможность постичь того, чья божественная длань несет и вносит изменения в жизнь.
- От системы откатов к системе продаж - Сергей Майоркин - Маркетинг, PR, реклама
- Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости - Елена Войниканис - Юриспруденция
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Сущность и Разум.Том 2 - Николай Левашов - Эзотерика